Дискуссионная трибуна.
        Дискуссии о роли и месте религии в познании закономерностей окружающего нас мира идут много десятилетий. Высказываются различные, подчас диаметрально противоположные взгляды. Часто дискуссии перерастают в споры о доказанности тех или иных фактов, имеющих прямое отношение к «чудесам» и иногда просто к лженауке. Считая эти вопросы представляющими интерес для широких кругов научного, да и не только научного сообщества, мы публикуем письмо в редакцию профессора В.И. Кузнецова и ответ на него академика В.Л. Гинзбурга.

        Судя по множеству публикаций, появившихся за последние пять-восемь лет в периодической печати, в том числе в «Вестнике РАН» [1-3], сегодня среди задач, стоящих перед Российской академией наук, особое значение приобретает «пропаганда подлинной науки и проблема борьбы с лженаукой». По оценке одного из членов Комиссии РАН по борьбе с лженаукой В.Л. Гинзбурга [1, с.703-704], задача эта оказалась настолько важной и вместе с тем сложной и трудной, что для ее решения Академия наук вынуждена была обратиться за помощью к Президенту Российской Федерации.
        С некоторой долей неуверенности такое явно неординарное обращение можно было бы считать правомерным, если бы академия уже исчерпала все свои возможности в данном направлении. Но дело обстоит так, что среди академических ученых не только нет единого мнения по этой проблеме, но и, как об этом заявил В.Л. Гинзбург, высказываются даже суждения, в которых само существование названной комиссии считается позором для академии, попыткой перекрыть доступ в науку новых идей и оставить монополию одной определенной группы ученых в выборе направлений исследований.
        Возникший спор имеет принципиальное значение как для выбора методов борьбы с лженаукой, так и для оценки отношения Академии наук к этой проблеме в целом. Вмешательство в спор какой-либо третьей силы посредством привлечения все новых и новых примеров проявления в науке элементов ложного, как, например, в работе [3], оставляет противоборство сторон по-прежнему равновесным. Надежным мерилом здесь может быть только опыт истории науки как некая объективная данность.
        За исключением советского периода, история науки не знает каких-либо общих концепций или способов борьбы с лженаукой. Собственно, и само собирательное понятие «лженаука» в ней фигурирует не как нечто самостоятельное и эмансипированное от науки в целом, а только в сопоставлении истинного и ложного и, как правило, применительно лишь к отдельным гипотезам и теориям в их единстве с соответствующими истинными доктринами.
        Выражая, по существу, общее мнение выдающихся ученых, Д.И. Менделеев отводил особую роль в развитии науки смелости выдвигаемых гипотез, «если они затем оказываются и неверными». В его сочинениях, посвященных общим проблемам науки, звучит прямо-таки гимн гипотезам. «Наука, – писал он, – обычно развивается путем выдвижения двух крайних гипотез, борьба между которыми неизменно приводит ее на новую ступень» [4, с.185].

        Как это ни парадоксально, но исторически обстоятельства сложились так, что самой первой теорией химии оказалась ложная теория – теория флогистона. И еще более поразительно, что именно ей суждено было стать главной движущей силой реализации программы Р. Бойля по «превращению химии в науку» (выражение Ф. Энгельса). Эта в подлинном смысле слова лжетеория привела к созданию качественного химического анализа и открытию всех химических элементов, известных в XVII-XVIII столетиях вплоть до появления истинной кислородной теории А. Лавуазье. И этот блистательный пример, свидетельствующий об эффективности «ложного старта химии», – далеко не единственный в истории науки. Борьба между истинным и ложным заканчивается всегда победой истинного. Но и ее накал, и цена ее результата во многом определяются активностью вызова со стороны ложного, а также его скрытыми потенциями.
        Именно о скрытых потенциях ложного свидетельствует почти вся история химии. Начиная с 1800 г. она превратилась в арену борьбы между истинной наукой – атомистикой Д. Дальтона, ставшей магистральным направлением развития химии, и «лженаукой» – концепцией К.Л. Бертолле о непостоянстве состава химических соединений, которая в результате экспериментальных проверок и длительной дискуссии в 1810 г. была признана ошибочной. Бертолле вынужден был признать свое поражение, став поневоле сторонником атомно-молекулярного учения. Отвергнутая концепция время от времени напоминала о себе открытием химических соединений, «не подчиняющихся основным законам химии», – бертоллидов. а к середине XX в., то есть через 150 лет после своего опровержения, завоевала себе место в качестве ведущей теории переходного периода от науки о веществах к науке о химических процессах. Сегодня же эта экслженаука определяет тенденции развития химии нового тысячелетия.
        О причинах ее успеха догадаться не так просто. В объективном единстве дискретности и непрерывности (континуальности) химической организации вещества концепция Бертолле всегда отстаивала идеи о привилегиях непрерывности, почти не заметные в пору господства идей об атомной дискретности. Но с переходом химии на новую концептуальную ступень – учение о химическом процессе (Н.Н. Семенов) – идеи о непрерывности стали не только заметными, но и определяющими. Любая химическая реакция протекает через переходное состояние, являющееся своеобразным химическим континуумом. Так что потенции ложного нередко бывают не только весьма значительными, но и глубоко детерминированными. Очевидно, эти обстоятельства необходимо учитывать при постановке задач борьбы с лженаукой.
        История науки знает множество примеров и обратного порядка: резкой критической оценки истинных, испытанных практикой теорий и своеобразного перехода от них к «лженауке». Дело доходило даже до отказа от признания атомного строения материи (В. Оствальд и до известной степени Д.И. Менделеев). Происходило это тогда, когда привычка атомистов мыслить в целых числах препятствовала освоению объектов, характеризующихся преобладанием непрерывности физической организации вещества. Широко известен пример перехода от классических методов описания химических соединений посредством канонических структурных формул к резонансным моделям по Л. Полингу и от них – к теории молекулярных орбиталей.
        Можно привести из истории науки превеликое множество фактических данных, характеризующих взаимоотношения и взаимопревращения истинного и ложного в их диалектическом единстве. В концентрированном виде они изложены в книгах «Роль дискуссий в развитии естествознания» (М., 1977) и «Роль дискуссий в развитии науки» (М., 1988), представляющих, по существу, всю историю науки. Книги эти свидетельствуют также о том, что иных путей борьбы с лженаукой, кроме научных дискуссий, не существовало и не существует. Согласно К. Попперу, история науки – это непрерывная естественная фальсификация (опровержимость посредством дискуссий) и элиминация ложного с одновременным генезисом и становлением истинного.
        Существенно иную картину представляет история науки в нашей стране. Здесь мы встречаемся с первым и единственным в своем роде периодом господства идей об особом содержании и особом рабочем назначении понятия «лженаука». Понятие это означало не подлежащий обсуждению смертный приговор применительно к целым отраслям естествознания, априорно, главным образом, по идеологическим установкам, объявленным научно несостоятельными. Подробно говорить об этом нет нужды, так как карательные события того времени под прикрытием борьбы с «лженаукой» освещены в двух книгах «Репрессированная наука» [5, 6], изданных Институтом истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН.
        Не столь резко, но все же отчетливо выделяется в истории отечественной науки еще один период увлечения борьбой с лженаукой – 1960-1970-е годы. Лидерами движения против лженауки выступали уже не партийные идеологи, а естествоиспытатели – ревнители бесспорной чистоты науки и ярые противники каких бы то ни было научных дискуссий, ибо научная истина, по их мнению, не может служить предметом спора. Возглавляли это движение известные физики А.И. Китайгородский и М.В. Волькенштейн. Они выступили с «теоретическим обоснованием» критериев лженауки, опубликовав «Трактат о лженауке» [7] и что-то вроде памфлета, высмеивающего «невежества в науке» [8]. Критериями лженауки эти ученые считали собственные «окончательные» суждения типа «этого не может быть, потому что это противоречит здравому смыслу». Именно на основании такого критерия и собственной эрудиции в области физики Волькенштейн резко и некорректно осуждал работы, в которых описывалось воздействие магнитных полей на химические реакции. Эти работы были названы результатом «элементарной физической безграмотности». Приговор позорно провалился после того, как А.Л. Бучаченко, Ю.И. Молин и Р.З. Сагдеев сообщили о своих выдающихся исследованиях в области спинохимии. Они открыли новое явление фундаментальной важности – магнитный изотопный эффект, разработали физико-химию явления, предложили новый принцип разделения изотопов и предсказали следствия этого эффекта для геологии, геохимии и космохимии, что было отмечено Ленинской премией.
        Движение в защиту «истинной науки от лженауки» Китайгородского и Волькенштейна бесславно ушло в прошлое. Но извлечены ли из него уроки?
        Понятие «лженаука» в нашей стране сегодня используется лишь с небольшими отличиями от определений, изложенных в «Трактате о лженауке». В нем та же рыхлость, те же априорные оценки существа ложного, то же пренебрежение диалектикой единства истинного и ложного. В него, как бы ненароком, включены элементы колдовства, магии, пророчества, проникающие, как сказано В.Л. Гинзбургом, «во все слои общества, все его институты, включая (почему-то, – В.К.) Российскую академию наук» [1, с.703]. Трудно понять, какое же средство борьбы с лженаукой и с какой лженаукой избирается при этом в качестве основного. Судя по ходу обсуждения проблемы, скорее всего, предполагается административный путь осуждения вплоть до вмешательства властных структур, правда, с тем лишь условием, что члены Комиссии РАН по борьбе с лженаукой «не предлагают как-то преследовать лжеученых, пока они не приносят явного вреда» [1, с.703].
        Существенное уточнение в стратегию борьбы с лженаукой призвана внести работа К.П. Иванова, опубликованная в «Вестнике РАН» [3]. Уже в ее названии – «Агрессивная лженаука» – подчеркивается грозящая опасность предмета обсуждения. В работе содержится попытка классификации многочисленных проявлений лженауки, обсуждаются ее причины и делаются выводы о резком возрастании ее объема. Но конкретные меры борьбы с лженаукой, содержащиеся в данной работе, вытекают не из этого скрупулезного анализа, а из общего заключения, которое в основе своей не совпадает с концепцией Комиссии РАН по борьбе с лженаукой: «Ложные идеи и концепции не являются результатом случайных и преходящих ошибок исследователя, а представляют собой закономерный и неизбежный продукт бурного развития современной науки... Ошибки исследователя – обычное следствие научной работы» [3, с.36]. Значит, «агрессивная лженаука» и неизбежна, и не так уж страшна.
        Ну что же, уроки истории науки – налицо. А какие выводы из них сделает Комиссия РАН по борьбе с лженаукой, – это уже ее дело. Не догадывается ли она, что в своем преследовании лжеученых может не заметить границу между теми, кто «пока не приносит явного вреда», и теми, кто допускает неявный вред? Например, академика Н.П. Бехтереву недавно спросили: «Озарение – это связь с космосом или процессы, происходящие в мозге?» И она ответила: «Сейчас неподходящее время, чтобы ученые могли высказывать очень смелые мысли. Потому что в Академии наук есть комиссия по лженауке. И наш институт – как бы их клиент. Они к нам очень внимательно присматриваются» [9, с.12]. Так уж не лучше ли воздержаться от гипотез?

        Наряду и в тесной связи с проблемой лженауки нельзя не затронуть еще одну проблему, имеющую, однако, и большое самостоятельное значение. Речь идет об отношениях между наукой и религией. В нашей стране, где еще сохранились элементы воинствующего «научного» атеизма, этот вопрос решать очень непросто, что создает еще одну особенность отношений к лженауке у нас в России. Проникновение в науку даже и незначительных сакральных включений сразу же может быть оценено как переход ее в разряд лженауки. И здесь волей-неволей приходится сказать о работах В.Л. Гинзбурга, обозначивших четкие критерии противопоставления науки и религии и, следовательно, оценки науки в смысле ее «чистоты».
        «Вера в Бога несовместима с научным мышлением» – таково научное кредо В.Л. Гинзбурга. Так он озаглавил свою установочную статью по проблеме отношений между наукой и религией в еженедельнике «Поиск» [10]. Трудно представить себе, чтобы Виталий Лазаревич не понимал несовместимости его кредо с реалиями истории науки. Что же, он признавал Ньютона атеистом или находящимся не в ладах с научным мышлением? Скорее всего, он осознавал, что дело не в сотнях и тысячах примерах успешной научной деятельности выдающихся верующих ученых, а в чем-то ином. На этот вопрос он пытался ответить не только в данной статье, но и в статье «Разум и вера», опубликованной в «Вестнике РАН» [11], допустив, правда, при этом ряд существенных ошибок, на которые указал, в частности, член-корреспондент РАН А.А. Сидоров: «Вера – это тоже разум... Нет оснований считать Эйнштейна, равно как и Спинозу, атеистами...» [12, с.173] и т.д.
        Но главная неприятность состоит в том, что, пытаясь обосновать антагонизм науки и религии, В.Л. Гинзбург не заметил или проигнорировал работы по той же проблеме других ученых, своих зарубежных коллег, в том числе А. Эйнштейна, П. Дирака, Е. Вигнера. А работы эти со всей очевидностью свидетельствуют о своеобразной ментальной революции, происходящей в науке. Подробно на основании оригинальных трудов выдающихся ученых генезис религиозных мотивов в самой сердцевине науки – теоретической физике – осветил в историко-научном исследовании В.П. Визгин [13].
        Историкам физики широко известны выводы В. Гейзенберга о том, что «еще в пифагорейской школе была установлена взаимосвязь между религией и математикой, которая с того далекого времени оказывала сильнейшее влияние на человеческое мышление, и что пифагорейцы впервые осознали творческую силу математики» (цит. по [13, с.343]). Каждый из корифеев науки нового времени – Кеплер, Галилей, Декарт, Лейбниц, Ньютон – подчеркивали, причем в самых возвышенных выражениях, идею о божественной математичности мира. С начала XIX в. возникает новая волна пифагорейско-платоновской традиции. Особенно это касается разработки математически изощренных релятивистских и квантовых теорий. К проблеме о вмешательстве в мироздание разумных сил обращаются и физики – А. Зоммерфельд, В. Гейзенберг, М. Борн, П. Дирак. Е. Вигнер, А. Эйнштейн, и математики – Д. Гильберт. Г. Минковский, Ф. Клейн, а затем Н. Бурбаки. Во многих работах этих ученых напоминается платоновское выражение о том, что Бог является выдающимся геометром, а природа – лучшим математиком, чем мы.
        В статье «Эволюция физической картины природы» П. Дирак как бы резюмирует высказанные по этому вопросу суждения:
        «Природе присуща та фундаментальная особенность, что самые основные физические законы описываются математической теорией, аппарат которой обладает необыкновенной силой и красотой... Почему природа устроена именно так? На это можно ответить только одно: согласно нашим современным знаниям, природа устроена именно так, а не иначе. Мы должны просто принять это как данное. Ситуацию, вероятно, можно было бы описать, сказав, что Бог является математиком очень высокого ранга и что он при построении Вселенной использовал математику высшего уровня» (цит. по [13, с.345]).
        Интересно отметить, что в русском переводе этой статьи Дирака [14] фраза о математической эрудиции Бога выброшена.
        Особенно четко и твердо проводимое в жизнь определение для широко распространенных фактов глубокой уверенности физиков в рациональном устройстве мира принадлежит А. Эйнштейну. Он назвал это «космической религией», или «космическим религиозным чувством», подчеркнув то обстоятельство, что «не может найти выражения лучше, чем религия, для обозначения веры в рациональную природу реальности» [15, с.564, 565].
        В религии Эйнштейн видит компас научного поиска, а «там, где отсутствует это чувство, наука вырождается в бесплодную эмпирию». Религия для Эйнштейна – не просто вера в рациональное устройство мира, но движущая сила исследований, воздвигающих фундамент развития науки. Характеризуя выдающиеся успехи М. Планка в связи с его 60-летием, Эйнштейн отмечает особую роль религиозного настроя исследователя в выборе направления работ и их фундаментальном характере.
        «Теоретическая система, – пишет Эйнштейн, – практически однозначно определяется миром наблюдений, хотя никакой логический путь не ведет от наблюдений к основным принципам теории. В этом суть того, что Лейбниц удачно назвал «предустановленной гармонией»... Горячее желание увидеть эту предустановленную гармонию является источником настойчивости и неистощимого терпения, с которым Планк отдается общим проблемам науки, не позволяя себе отклоняться ради более благодарных и легче достижимых целей» [15, с.39-41].
        «Я утверждаю, – писал Эйнштейн в статье "Религия и наука" в 1930 г., – что космическое религиозное чувство является сильнейшим и благороднейшим из пружин научного исследования... Какой глубокой уверенностью в рациональном устройстве мира и какой жаждой познания даже мельчайших отблесков рациональности, проявляющейся в этом мире, должны были обладать Кеплер и Ньютон... Люди такого склада черпают силу в космическом религиозном чувстве. Один из наших современников сказал, и не без основания, что в наш материалистический век серьезными учеными могут быть только глубоко религиозные люди» [15, с.126-129].
        Особый интерес представляет концепция Е. Вигнера «о непостижимой эффективности математики в естественных науках» – своего рода обобщение выводов Лейбница, Гильберта и Минковского о предустановленной роли математики в изучении физической реальности, а также идей Зоммерфельда, Гейзенберга и Дирака о рациональном устройстве мироздания. На основе этого обобщения Вигнер сформулировал одну из закономерностей развития физики, назвав ее «эмпирическим законом эпистемологии», концентрирующим в себе эмоциональные предпосылки, «без которых нельзя было бы успешно исследовать законы природы... Об этом свидетельствует весь опыт истории физики» [16, с.193].
        По обсуждаемой проблеме можно было бы привести подобные материалы и из истории других естественных наук. Однако и того, что приведено выше, видимо, достаточно, чтобы трезво оценить работы В.Л. Гинзбурга по той же проблеме. И дело заключается не столько в том, чтобы читатель, ознакомившись с данным текстом, безоговорочно или с оговорками присоединился к выводам зарубежных физиков, сколько, пожалуй, в том, чтобы он знал: эти выводы существуют и окончательно выбивают почву из-под заявления о несовместимости веры в Бога с научным мышлением.
        Результаты развития науки в нашей стране обычно считались во многом самобытными, особенно когда дело касалось приоритетов, однако нельзя же самобытность гипертрофировать до такой степени, чтобы она напоминала и о господстве того самого «научного» атеизма, и о той самой борьбе с «лженаукой», которые были характерны для не очень далекого, но, к счастью, уже прошлого.
        Опыт истории науки должен быть для нас действенным уроком. Его можно по-разному интерпретировать, но уже нельзя отвергнуть. Особенно ценным он является в той части, которая связана с практическим указанием Эйнштейна о роли религии как одного из эффективных факторов развития теоретической физики.

Литература.

1. Выступление академика В.Л. Гинзбурга на Расширенном заседании Президиума РАН. // Вестник РАН. 2001. № 8.
2. Александров Е.Б. Гинзбург В.Л. О лженауке и ее пропагандистах. // Вестник РАН. 1999. № 3.
3. Иванов К.П. Агрессивная лженаука. // Вестник РАН. 2002. № 1.
4. Менделеев Д.И. Собр. соч. Т. XX. М.: Изд-во АН СССР, 1950.
5. Репрессированная наука. Вып. 1. Л.: Наука, 1991.
6. Репрессированная наука. Вып. 2. СПб.: Наука. 1999.
7. Волькенштейн М.В. Трактат о лженауке. // Химия и жизнь. 1975. № 10.
8. Китайгородский А.И. Реникса. М.: Молодая гвардия, 1967.
9. Бехтерева Н.П. Интервью. // Аргументы и факты. 2003. № 1-2.
10. Гинзбург В.Л. Вера в Бога несовместима с научным мышлением. // Поиск. 1998. № 29-30.
11. Гинзбург В.Л. Разум и вера. // Вестник РАН. 1999. № 6.
12. Сидоров А.А. Реплика на статью В. Л. Гинзбурга «Разум и вера». // Вестник РАН. 2000. № 2.
13. Визгин В.П. Об эмоциональных предпосылках, без которых нельзя было успешно исследовать законы природы. // Историко-математич. исследования. Втор. сер. Вып. 4 (39). М.: Янус-К. 1999.
14. Дирак П.A.M. Эволюция физической картины природы. // Элементарные частицы. Над чем думают физики. Вып. 3. М, 1965. С. 123-139.
15. Эйнштейн А. Собр. научн. трудов. Т. IV. М., 1967. С. 39-41, 126-129, 547-575.
16. Вигнер Е. Этюды о симметрии. М.. 1971. С. 181-198.

Справка:

Кузнецов Владимир Иванович, доктор химических наук, главный научный сотрудник Института истории естествознания и техники (ИИЕТ) им. С.И. Вавилова РАН.
Кузнецов В.И., Идлис Г.М., Гутина В.Н., Естествознание. РАН. Ин-т истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова. Междунар. АН пед. образования; [Ред. совет: В.А. Буравихин (пред.) и др.]. М.: Агар, 1996. 383 с.






        Рад появлению опубликованной выше статьи В.И. Кузнецова «Из исторического опыта науки», поскольку она дает повод лишний раз остановиться на некоторых распространенных недоразумениях, возникающих при обсуждении вопросов о лженауке и о взаимоотношении науки и религии. К сожалению, непонимание нередко сопровождается невежеством и демагогией, о чем я недавно писал в статье [1], а ранее в статье [2] и в книге [3, с.22, 23, 24]. Необходимо в этой связи указать и на книгу [4].
        Обвинения, которые сыплются на созданную в 1998 г. Комиссию РАН по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований и ее членов, вполне стандартны. Как хорошо известно, наука непрерывно развивается, причем это сопровождается борьбой идей, выдвижением различных гипотез, их обсуждением, проверкой и часто – развитием. Поскольку истина одна, а гипотез в нетривиальных случаях обычно бывает много, то большинство из них в конце концов отвергается. Но, конечно, называть эти не подтвердившиеся гипотезы лженаучными до полного установления истины было бы совершенно неверно. Другими словами, те или иные представления, гипотезы и теории становятся лженаучными только тогда, когда их продолжают отстаивать и после того, как их несостоятельность надежно установлена. Предполагать, что члены Комиссии РАН по борьбе с лженаукой не понимают этой азбучной истины, значит, отказать им в элементарном уважении. Ну что же, уважать себя не заставишь. Но факт тот, что мы понимаем лженауку только в указанном смысле, и подозревать нас в противодействии новым идеям и т. д. нет никаких оснований.
        Менее очевиден, по-видимому, вопрос о том, что же считать надежно установленным, каковы конкретные критерии при объявлении той или иной теории ложной. Здесь, конечно, нет строго доказуемых теорем, но, думаю, суть дела можно пояснить на примерах. Вот астрология – типичная лженаука. В древности, да еще и лет четыреста назад астрологические гипотезы, то есть предположение о влиянии положения планет, а то и звезд на судьбы человеческие, нельзя было назвать лженаучными, поскольку законы движения планет и их возможное влияние не были известны. Однако позже трудами Галилея, Кеплера, Ньютона и многих других менее известных людей законы движения планет и вообще законы классической механики были установлены. В результате давно уже ясно, что действие планет, не говоря уже о звездах, на человеческий организм ничтожно мало, и ни о какой справедливости гороскопов не может быть и речи. То же доказывается и многочисленными сопоставлениями гороскопов с действительностью (см., например, [5])*1. Итак, в настоящее время астрология – это типичная лженаука, а ее защита никак не может быть оправдана [6].
        Упомянутая классическая механика (механика Ньютона) за прошедшие столетия вполне надежно проверена, причем известна и ее точность при учете теории относительности и квантовой механики. Поэтому, если предлагаются какие-либо механизмы, работающие в области применимости классической механики, но якобы действующие вопреки ее законам, то сразу ясно, что это – лженаука. То же можно сказать о проектах «вечных двигателей», если даже они основываются не только на механике, но и на использовании других физических или химических закономерностей. Можно, конечно, просто называть все подобные предложения заведомо ошибочными, а не лженаучными, но от названия суть дела не меняется. Невежды и демагоги, конечно, и здесь не унимаются: ведь абсолютная истина недостижима, а значит, мы и в законах классической механики могли что-то упустить, и машина данного «изобретателя» якобы на это и указывает. Нужно ли говорить, что подобная позиция эквивалентна вообще отрицанию возможности иметь надежные научные знания. Очевидно, весь прогресс человечества зиждется на том, что фактически такие надежные знания существуют.
        В случае астрологии или лженауки, относящейся, так сказать, к области общеизвестных научных данных, никакая комиссия Академии наук для выяснения истины, разумеется, не нужна. Здесь вполне достаточно просто образованных людей или, скажем, специалистов своего дела – астрономов, инженеров, врачей и т. д. Но существуют вопросы более тонкие, требующие высококвалифицированной научной экспертизы, например, ставший уже классическим вопрос о торсионных полях и мнимой возможности их использования в технике.
        Современной физике известны поля четырех типов: гравитационное, электромагнитное и так называемые слабое и сильное поля, фигурирующие в теории ядерных сил. В принципе возможно, однако, существование и других полей. В частности, в связи с развитием общей теории относительности стали обсуждаться так называемые торсионные поля, или поля кручения. Как за границей, так и в СССР, разными группами физиков были поставлены многочисленные опыты, имевшие своей целью обнаружить такое торсионное поле, иногда именуемое пятым полем. Но даже самая чувствительная аппаратура его не зафиксировала. Значит, оно не существует в природе или настолько слабое, что об его использовании для связи или в технике не может быть и речи.
        Но нашлись невежды и (или) шарлатаны, которые, прикрываясь секретностью, обманывали безграмотных военных и сотрудников КГБ, получая от них немалые деньги на свои, с позволения сказать, проекты изучения и использования торсионных полей. Все это подробно описано в книге [4] и, например, статье [7]. Так вот, члены Комиссии по борьбе с лженаукой академик Е.Б. Александров, академик Э.П. Кругляков, я и некоторые другие физики, разоблачающие подобную лженауку, оказывается, мешают выдвижению новых идей и вообще, используя какой-то воображаемый «"академический административный ресурс", включающий в себя так называемую "квалификационную экспертизу"» (см. [1]), мешают развитию науки. Вряд ли здесь нужны дальнейшие комментарии.
        Быть может, название «Комиссия по борьбе с лженаукой» неудачно, ибо дает повод для демагогических обвинений. Суть же дела, надеюсь, достаточно ясна. Российская академия наук как высшее научное учреждение страны (то же, конечно, относится и к другим государственным академиям наук) обязана проводить научную экспертизу и не только не допускать траты государственных средств на осуществление антинаучных «проектов», но и не давать позорить российскую науку публикацией лженаучных статей и «работ». Решение этих задач требует внимания и усилий, причем РАН в этом отношении не находится на высоте (пишу об этом в [1] и не буду здесь повторяться в надежде, что к моменту опубликования статьи положение изменится). Вместе с тем усилий одной Академии наук здесь недостаточно, поэтому Е.Б. Александров, Э.П. Кругляков и я обратились еще в марте 2001 г. к Президенту В.В. Путину с письмом, в котором предлагали:
        «1. Проведение с помощью РАН экспертизы любых проектов, которые основаны на использовании новых, неизвестных науке законов природы (антигравитация, торсионные поля и т.д.).
        2. Разработку кодекса, препятствующего обману и оболваниванию людей через СМИ, создание наблюдательного совета, действующего гласно и открыто, но наделенного полномочиями ставить на место недобросовестных журналистов*2.
        3. Поддержку на государственном уровне издания научно-популярной литературы».
        Ответа мы не получили. Видимо, во властных структурах страны согласны с В.И. Кузнецовым, который в начале своей статьи иронизирует по поводу нашего письма Президенту России.
        Не будет излишним напомнить, что в условиях несвободы и, в частности, в период большевистской диктатуры обвинения в лженауке иногда использовались без учета сказанного выше и, вообще, совершенно несостоятельным и вредоносным образом. Известнейшим примером подобного типа является лысенковщина, когда черное объявлялось белым, а белое – черным. К счастью, в современной России я не вижу условий для поддержки и тем более расцвета подобных явлений в науке. Так или иначе, в настоящей статье представляется неуместным обсуждать, каким образом противодействие и, если угодно, борьбу с лженаукой можно извратить не на пользу, а во вред.
        Тем не менее, поскольку в статье В.И. Кузнецова моё имя встречается особенно часто, причем в негативном контексте, позволю себе, помимо сказанного выше и ссылок на статьи [1–3, 6, 7], сделать еще два замечания. Тот факт, что я отнюдь не злоупотребляю обвинениями в лженауке в тех случаях, когда речь идет об идеях и построениях, которые не разделяю и критикую, ясен, думаю, на примере дискуссии с академиком А.А. Логуновым. Я отрицательно отношусь к его критике общей теории относительности и к его собственной релятивистской теории гравитации, писал об этом. Вместе с тем в статье [2] специально подчеркиваю, что поскольку взгляды А.А. Логунова строго не опровергнуты, объявлять их «лженаукой было бы недопустимо и, конечно, я этого не делал и не делаю». Далее в [2] подчеркивается, что «ни один ответственный человек, не говоря уже о Комиссии РАН в целом, не разбрасывается и не может разбрасываться обвинениями в лженауке без должных оснований и прекрасно понимает разницу между научными спорами и защитой совершенно безграмотных лженаучных утверждений».
        Второе замечание связано с цитируемыми В.И. Кузнецовым словами академика Н.П. Бехтеревой о том, что у нас «сейчас неподходящее время, чтобы ученые могли высказывать очень смелые мысли. Потому что в Академии наук есть комиссия по лженауке. И наш институт – как бы их клиент. Они к нам очень внимательно присматриваются». Что имела в виду Н.П. Бехтерева, не знаю, я с «их институтом» никогда и никак не взаимодействовал, но об одном эпизоде должен рассказать.
        В июле 2002 г. один физиолог, доктор наук, обратил мое внимание на статью Н.П. Бехтеревой, С.В. Медведева и др. «О так называемом альтернативном зрении, или феномене прямого видения», опубликованную в журнале «Физиология человека» (2002, т. 28, № 1). В письме физиолога, фамилию которого я не считаю возможным сообщать без его согласия, говорится, что это «прямое видение» – несомненное жульничество, а упомянутая статья попахивает лженаукой. К тому времени я уже слышал, что какие-то лица демонстрируют детей, якобы видящих с завязанными глазами. Член-корреспондент РАН В.Б. Брагинский (кстати, член Комиссии РАН по борьбе с лженаукой) и профессор С.П. Ветчанин (оба с физфака МГУ), узнав, что в МГУ демонстрируется это «прямое видение», пошли на соответствующий сеанс и, по их словам, полностью разоблачили демонстраторов. Они просто завязали детям глаза своими повязками, и дети ничего не увидели. В.Б. Брагинский уведомил об этом руководство МГУ, и, кажется, подобная деятельность в стенах университета прекратилась.
        Учитывая сказанное, я сразу же по получении письма физиолога уведомил о нем вице-президента РАН академика Н.А. Платэ, а затем изложил все в направленном ему письме от 1 октября 2002 г. В письме к Н.А. Платэ я указал, что «РАН пройти мимо всего этого дела не может, ибо вопрос рассматривался в одном из институтов РАН, а статья помещена в одном из журналов РАН... Поскольку я не знаю ничего, кроме вышеизложенного, я не могу, конечно, утверждать, что речь идет о шарлатанстве и лженауке, но подозрения, что это именно так, достаточно обоснованы... Как я считаю, прямая обязанность РАН разобраться в этом деле». В конце моего письма сделана еще и такая приписка: «Во избежание недоразумений должен подчеркнуть, что я вовсе не подозреваю в лженаучной деятельности сотрудников Института мозга РАН. Я лишь подозреваю, что они пали жертвой жуликов. Но, конечно, и последнее может быть доказано только после экспертизы». Как сообщил мне Н.А. Платэ, он передал мое письмо для рассмотрения в Отделение биологических наук РАН, и было принято решение обсудить упомянутые эксперименты на научном семинаре с приглашением специалистов разного профиля. Не вижу, каким образом сказанное может бросить тень на деятельность Комиссии РАН по борьбе с лженаукой. Не нашел я ничего подобного и во всей статье В.И. Кузнецова.
        Вторая часть его статьи посвящена вопросу об отношениях между наукой и религией, причем я уже совсем оказался в центре внимания, и речь даже идет «о работах В.Л. Гинзбурга» в обсуждаемой области. На самом же деле у меня нет никаких «работ» в области религиоведения, по крайней мере в том смысле, который физики и астрономы вкладывают в слово «работа». Имеется у меня лишь несколько небольших статей или заметок в основном с тривиальными, на мой взгляд, пояснениями, касающимися соотношения науки, атеизма и религии в современном мире [8–12]. Все эти заметки написаны в силу того, что в постсоветской России атеизм стали игнорировать, и происходит клерикализация страны. Я же являюсь, как и был при советской власти, убежденным атеистом, хотя и столь же убежденным сторонником свободы совести, то есть права любого человека верить в Бога, быть атеистом или агностиком. Здесь нет никакого противоречия, ибо отождествление атеистов с воинствующими безбожниками совершенно несостоятельно и аналогично, например, абсурдному отождествлению всех католиков со сторонниками инквизиции или всех православных христиан с гонителями староверов и других «еретиков». Нет оснований, конечно, развивать здесь эту тему. Не хочу также вступать в явную полемику с В.И. Кузнецовым, который, критикуя меня, ссылается лишь на мои статьи [8, 12]. Статей же [9–11] он либо не знает, либо предпочитает их игнорировать. Поэтому ограничусь тем, что по возможности кратко сформулирую свое мнение о связи науки и религии в настоящее время.
        Совершенно невозможно, как мне представляется, обсуждать вопрос о вере в Бога, если не различать людей религиозных в смысле принадлежности к какой-либо конфессии (для определенности, скажем, теистов*3) и верующих в существование Бога или некоего абсолюта в, так сказать, абстрактном смысле, для конкретности – деистов*4. Теист верит в святость Библии или Корана, верит в чудеса. Среди чудес – непорочное зачатие, воскрешение из мертвых, существование рая и ада, какой-то чуть ли не материальной души и т. д. Разумеется, всякий теист является верующим в Бога, но отнюдь не наоборот: верующий в существование Бога может, очевидно, не быть теистом, а оказаться деистом или приверженцем одного из многочисленных других верований.
        Я не религиовед или философ и, естественно, не претендую на обширные познания в этих областях. Позволяю себе тем не менее считать, что суждение по принципиальным вопросам мировоззрения и не требует детального знакомства с историей науки и религии. Так или иначе, я отношусь к теизму и воззрениям типа деизма совершенно по-разному. Как и всем, думаю, атеистам, теизм представляется мне имеющим астрологический статус, ибо вера в библейские чудеса мало чем отличается от веры в гороскопы. Другое дело, что астрология не содержит ничего позитивного и, более того, может принести вред тем, кто ей доверяет. Вера же в религиозные чудеса представляется как-то менее опасной и, главное, основные религиозные учения, например христианство, призывают к соблюдению позитивных этических норм и способны, вообще говоря, облегчать жизнь обездоленных людей. Поэтому недопустимо преследовать за веру и вообще как-то мешать соблюдению принципа свободы совести. Задача же атеистов состоит не в борьбе с религией в духе действий воинствующих безбожников, а в просвещении и, конкретно, выяснении полной несостоятельности креационизма.
        Совсем иначе дело обстоит с верованиями типа деизма и, скажем, с агностицизмом. Это, как и атеизм, интуитивные суждения, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть (подробнее см. [14]). Другое дело, что интуитивные суждения атеиста базируются на науке, перманентно развивающейся с течением времени, и ее новых достижениях. Интуитивные же представления о существовании Бога и связанные с религией изменяются гораздо медленнее. Чтобы в этом убедиться, достаточно сравнить происходящее на наших глазах стремительное развитие науки с очень медленным, а иногда и совсем незаметным изменением религиозных доктрин. Так, в католицизме за четыре столетия – со времен Галилея и Джордано Бруно – произошел лишь отказ от монополии библейских догм (в пользу признания известного равноправия веры и разума, то есть науки). Последняя, обнародованная в 1998 г. энциклика римского папы так и начинается: «Вера и разум подобны двум крылам, на которых дух человеческий возносится к созерцанию истины» [15, 8]. При этом в энциклике многократно подчеркивается, что одним разумом для нахождения истины не обойтись, необходимо еще и Откровение*5, ибо «истина, постигнутая через философское размышление и истина Откровения не перепутываются, как и ни одна из них не делает другую излишней» [15]. К сожалению, объяснить в реальном плане, что же такое Откровение и каким образом и что конкретно оно, по мнению теистов, позволяет понять, я не могу. Видимо, атеист на это не способен.
        Итак, теизм, неразрывно связанный с верой в чудеса и опирающийся на некоторые чудеса (то есть мнимые факты и утверждения, не допускающие проверки и, вообще говоря, противоречащие научным данным), решительно отвергается атеистами. Я, во всяком случае, именно так понимаю позицию атеизма. Что же касается деизма и некоторых верований и взглядов, таких как материализм и агностицизм, то их обсуждение – удел философии. О себе могу здесь лишь сообщить, что придерживаюсь материалистических, атеистических взглядов. Как и в случае других интуитивных суждений, доказать их, подобно доказательству математических теорем, невозможно [14].
        В своей статье В.И. Кузнецов ссылается на мою заметку [12], написанную, кстати сказать, в ответ на публикацию в газете «Поиск» за деньги (то есть на правах рекламы) статей иностранных миссионеров. Обыгрывая ее заголовок «Вера в Бога несовместима с научным мышлением», В.И. Кузнецов объявляет это моим «научным кредо», а саму газетную заметку «установочной статьей» (!). Не собираюсь дискутировать на таком уровне. Замечу лишь, что упомянутый заголовок (не уверен даже, мне ли он принадлежит, ибо во всех других случаях, которые помню, редакция «Поиска» сама изменяла предлагавшиеся мной заголовки), действительно, может быть превратно понят, ибо сказать, что ученый не может верить в существование Бога, конечно, нельзя. Об этом уже была речь выше. Что же я имел в виду по существу дела, из самой заметки [12], как мне кажется, достаточно ясно. Если же хотеть быть точным уже в заглавии, то заметку [12] следовало бы озаглавить так: «Теизм несовместим с научным мышлением», ибо наука несовместима с верой в чудеса. Однако многие читатели газет не знают, что такое теизм, в силу чего указанное заглавие тоже трудно было бы признать удачным. К счастью, роль заглавия невелика, если только не хотеть к нему придираться. Впрочем, и несовместимость теизма с наукой и научным мышлением тоже относится в основном к современности. Чудо – это по определению, насколько понимаю, то, что не находит подтверждения, противоречит научным данным. Поэтому в древности, да и в Средние века, когда наука (во всяком случае, физика и биология) находилась в младенческом возрасте, вера в некоторые религиозные чудеса была или могла казаться непротиворечивой.
        В.И. Кузнецов утверждает также, что в статье [8] я допустил «ряд существенных ошибок, на которые указал, в частности, член-корреспондент РАН А.А. Сидоров» [16]. В чем же заключаются эти «существенные ошибки»? А.А. Сидоров цитирует (кстати, это сделано и в [10]) известный ответ А. Эйнштейна на вопрос «Верите ли Вы в Бога?». Ответ Эйнштейна был таков: «Я верю в Бога Спинозы, который проявляет себя в гармонии всего сущего, но не в Бога, который заботится о судьбе и действиях людей». А.А. Сидоров указывает далее, что «Б. Спиноза же был отлучен от церковной общины за религиозное свободомыслие, за отождествление Бога с "Природой творящей", но не за атеизм. Таким образом, нет оснований считать Эйнштейна, равно как и Спинозу, атеистами» [16]. В современном энциклопедическом словаре [13] слово «пантеизм» определяется так: «Религиозные и философские учения, отождествляющие Бога и мировое целое. Пантеистические тенденции проявляются в еретической мистике средних веков. Характерен для натурфилософии возрождения и Б. Спинозы, отождествлявшего понятия "Бог" и "природа"». Я же, в чем меня и упрекает А.А. Сидоров, отождествляю атеизм с пантеизмом, а также считаю неверующим, то есть атеистом, И.П. Павлова на основании упомянутого в [8, 10] свидетельства М.К. Петровой – близкой сотрудницы И.П. Павлова [17].
        С учетом того обстоятельства, что Бенедикт Спиноза жил в далеком XVII в., нельзя ожидать совпадения использовавшейся тогда терминологии с современной. По существу же я действительно считаю взгляды Спинозы атеистическими. Что же касается И.П. Павлова, то не вижу никаких оснований сомневаться в правдивости сведений, которые сообщила М.К. Петрова. Почему же А.А. Сидоров считает И.П. Павлова «воцерковленным» [16], мне неизвестно. Было бы хорошо, если бы религиоведы и историки науки прокомментировали сказанное. Пока же никаких ошибок, тем более существенных, в своих заметках [8–12] я не усмотрел.
        В связи со сказанным хотелось бы подчеркнуть (это уже было сделано, например, в [10]), что представляется совершенно неубедительным, когда в качестве подкрепления религиозных взглядов ссылаются на высказывания великих людей, сделанные столетия назад. Достаточно напомнить, что до Ч. Дарвина (1809-1882) креационизм нельзя было с достаточным основанием признать лженаукой. Каким же аргументом в пользу существования Бога можно признать суждения даже самых замечательных ученых предшествующих веков, например, Б. Паскаля, скончавшегося в 1662 г.?
        Совсем недавно (в феврале 2003 г.) мировую прессу обошло сообщение об обнаружении объемистой рукописи Ньютона, в которой он излагает вычисления, приведшие его к заключению о наступлении конца света в 2060 г. Впрочем, и до появления этого свидетельства было хорошо известно, что Ньютон уделял очень много времени и внимания алхимии и богословию. Кстати, он был арианцем, то есть, с точки зрения основных христианских конфессий, еретиком. Ну и что же это доказывает? Насколько знаю, никто и я, во всяком случае, не стал в этой связи меньше восхищаться замечательными научными достижениями Ньютона (для доказательства позволю себе сослаться на статью [18]). Ознакомление же с трудами и высказываниями великих мыслителей прошлого свидетельствует, в частности, о том, что в начале третьего тысячелетия нельзя при обсуждении роли науки и ее взаимоотношений с религией ссылаться на давно устаревшие представления.
        Оценивая статью «Из исторического опыта науки» в целом, я могу лишь выразить удивление тем, сколь превратно, по моему мнению, ее автор понимает уроки и опыт истории. Этот опыт в действительности свидетельствует о том, что понятие о лженауке, вообще говоря, историческая категория. Представления и гипотезы, являвшиеся на некотором раннем этапе развития науки естественными или вполне закономерными, если они в дальнейшем с развитием науки полностью опровергаются, становятся лженаучными (конечно, если их продолжают провозглашать). Например, теплород и флогистон в прошлом сыграли свою положительную роль, но тот, кто стал бы сегодня считать, например, тепло жидкостью, безусловно, сторонник лженауки. Точно так же, по убеждению атеистов, теизм, возникновение которого тысячелетия тому назад было естественным или, во всяком случае, непротиворечивым, в свете современного состояния науки представляется неприемлемым, обветшалым плодом древности. Но поскольку верующих людей еще много, вопрос о взаимоотношении религии и науки остается актуальным, и его обсуждение далеко выходит за рамки чисто научных споров. Здесь не место останавливаться на этом подробнее.

Литература.

1. Гинзбург В.Л. Демагоги и невежды против научной экспертизы // Литературная газета (научная среда). 2002. 16-22 октября.
2. Гинзбург В.Л. О лженауке и необходимости борьбы с ней // Наука и жизнь. 2000. № 11.
3. Гинзбург В.Л. О науке, о себе и о других. 3-е изд. М.: Физматлит, 2003 {см. Подборка статей В.Л. Гинзбурга}.
4. Кругляков Э.П. «Ученые» с большой дороги. М.: Наука, 2001.
5. Сурдин В.Г. Корми меня, моя звезда // Российская газета (научная страница). 2003. 29 января; см. также Сурдин В.Г. // Наука и жизнь. 2000. № 12 {см. Почему астрология – лженаука?}.
6. Гинзбург В.Л. Дискуссия в одни ворота // Российская газета (научная страница). 2003. 29 января.
7. Александров Е.Б., Гинзбург В.Л. О лженауке и ее пропагандистах // Вестник РАН. 1999. № 3.
8. Гинзбург В.Л. Разум и вера (замечания в связи с энцикликой папы Иоанна Павла II «Вера и разум») // Вестник РАН. 1999. № 6.
9. Гинзбург В.Л. Наука и религия в современном мире // Здравый смысл. 2002. № 2; эта же статья помещена в [3].
10. Гинзбург В.Л. Еще раз о науке и религии в современном мире // Известия, научная страница. 2002, 24 и 31 мая; эта же статья опубликована: Здравый смысл. 2002. № 3 и в [3].
11. Гинзбург В.Л. Россия не должна скатываться в клерикальное болото // Здравый смысл. 2003. № 1.
12. Гинзбург В.Л. Вера в Бога несовместима с научным мышлением // Поиск. 1998. № 29-30.
13. Новый энциклопедический словарь. М., 2001.
14. Фейнберг Е.Л. Две культуры (интуиция и логика в искусстве и науке). М.: Наука, 1992; см. также: Вопросы философии. 1997. № 7.
15. Иоанн Павел II. Вера и разум. М.: Изд-во францисканцев, 1999.
16. Сидоров А.А. Реплика на статью В.Л. Гинзбурга «Разум и вера» // Вестник РАН. 2000. № 2.
17. Петрова М.К. Из воспоминаний об академике И.П. Павлове // Вестник РАН. 1995. № 11.
18. Гинзбург В.Л. К трехсотлетию «Математических начал натуральной философии» Исаака Ньютона // Успехи физических наук. 1987. № 1; см. также: Гинзбург В.Л. О физике и астрофизике. М.: Бюро Квантум, 1995.

Примечания.

*1 - Кстати, не нужно, как это часто делается, путать астрологические гороскопы с утверждениями о связи характера человека и месяца его рождения. Не знаю, реальны ли подобные высказывания, но период беременности женщины мог бы, в принципе, сказываться на характере новорожденного в силу изменений температуры окружающей среды и питания в зависимости от сезона.
*2 - Подробнее см. [7].
*3 - Согласно современному энциклопедическому словарю [13], теизм – это «религиозное мировоззрение, исходящее из понимания Бога как абсолютной личности, пребывающей вне мира, свободно создавшей его и действующей в нем. Признание потусторонности Бога отличает теизм от пантеизма, признание непрерывной активности Бога – от деизма. Наиболее характерен для генетически связанных между собой религий – иудаизма, христианства и ислама».
*4 - Деизм – это «религиозная философская доктрина, которая признает Бога как мировой разум, сконструировавший целесообразную "машину" природы и давший ей законы и движение, но отвергает дальнейшее вмешательство Бога в само движение природы (т. е. "промысел божий", чудеса и т.д.) и не допускает иных путей к познанию Бога, кроме разума» [13].
*5 - Согласно [13], Откровение – это «в монотеистических религиях непосредственное волеизъявление божества или исходящее от него знание как абсолютный критерий человеческого поведения и познания. Выражается в тексте "писания" (в иудаизме и христианстве – Библия, в исламе – Коран) и в "предании", а также получившем письменную фиксацию (в иудаизме – Талмуд, в христианстве – сочинения отцов Церкви, в исламе – Сунна)».

Справка:

Гинзбург Виталий Лазаревич (1916 г.р.), доктор физико-математических наук. Окончил физический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова (1938), защитил кандидатскую (1940) и докторскую (1942) диссертации, член-корреспондент АН СССР (1953), академик РАН (АН СССР, 1966). Член Комиссии Президиума Российской академии наук по борьбе с лженаукой (создана 11 ноября 1998 года). Лауреат Нобелевской премии по физике 2003 г.