Запасные части для коммунальной и дорожно-строительной техники

Рецензии ЗА

1990. Баландин Р.К., "Вне времени и пространства".


Вне времени и пространства.

Баландин Р.К.

Журнал «Техника – молодежи», 1990, № 6, стр. 16-19.

Что это? Странные виденья,
Безумный вымысел души,
Или ума произведенье, -
Студент ученый, разреши!
Века идут, года уходят,
Но все живущее – не сон:
Оно живет и превосходит
Вчерашней истины закон.
Н.А. Заболоцкий.

        Детская загадка: что быстрее всего на свете?.. Не знаю, как отгадывают ее нынешние дети. Боюсь, ответы будут преобладать научные: быстрее всего движется свет. Или еще научнее – фотоны. Или совсем в «точку» – фотоны в вакууме.
        А ответ на детскую загадку прост: мысль.
        Признаться, ныне я убежден, что верен традиционный ненаучный ответ. Мысленно я, геолог, уже не раз побывал в центре Земли, куда и световому-то лучу доступа нет; уносился и к далеким звездам... Об этих обыденных чудесах нашего мышления не стоило бы и вспоминать, если бы не одно чрезвычайное обстоятельство. Я увидел материальное воплощение мечты. Материализацию мысли.
        Ученый, держа в руках металлическую рамку, показывал мне опыт передачи и приема сигнала Земля – Солнце - Земля.
        - Вы знаете, что луч света проходит это расстояние приблизительно за 16 минут, - комментировал он. – Внимание, посылаю сигнал. Считаем... (Рамка резко повернулась). Все, сигнал вернулся. Сколько секунд? Вот видите, почти в 100 раз быстрее света... А в принципе возможны явления вне времени и вне пространства...
        Признаться, был я ошеломлен, обескуражен. Хотя уже загодя приготовился к неожиданностям и парадоксам. Ведь это была встреча с членом-корреспондентом АН БССР, доктором технических наук Альбертом-Виктором Иозефовичем Вейником.
        Имя это услышал я впервые двадцать лет назад в таких контекстах...
        «Химеры невежества нередко подстерегают читателя и в специальных изданиях. В прошлом году в Минске вышел учебник термодинамики для высшей школы, написанный профессором А.И. Вейником... Честное слово, никто не спасет нас от мутных потоков ахинеи, если мы сами, ученые, не будем с нею бороться». А. Компанеец, доктор физико-математических наук. «Литературная газета», 19 февраля 1969 г.
        «...Высшим учебным заведениям изъять из библиотек вузов учебное пособие А.И. Вейника «Термодинамика». Министерству высшего и среднего специального образования Белорусской ССР поручить совету Белорусского политехнического института рассмотреть вопрос о целесообразности дальнейшего ведения научно-педагогической работы А.И. Вейника в институте и целесообразности привлечения его к руководству аспирантурой». Из приказа министра высшего и среднего специального образования В.П. Елютина. «Комсомольская правда», 24 августа 1968 г.
        «Лжеученые, как мне кажется, бывают двух типов. Один из них – люди с параноидальными психическими сдвигами, они абсолютно верят в то, что сами говорят... Второй тип лжеученых – это люди с чертами научного авантюризма...
        Человек может быть специалистом в своей, но полным профаном в других областях знаний. Например, вышло несколько книг члена-корреспондента Академии наук Белорусской ССР А. Вейника, которые содержат абсурдные рассуждения относительно термодинамики и кинетики. Автор опровергает почти все существующие науки. Насколько нам известно, физика не является его специальностью. Выйдя за рамки того, в чем разбирается, он оказал плохую услугу и себе, и науке». Академик И. Лифшиц. «Литературная газета», 14 июня 1978 г.
        Должен признаться, в те далекие годы я был знаком с «Термодинамикой» Вейника. В принципе склонялся к мнению критиков. Хотя начало его работы меня в ту пору вполне устраивало: «Термодинамика... – это всеобъемлющая наука, которая изучает свойства (состояния) материи и процессы взаимодействия тел природы в их взаимной связи». Однако далее автор все более и более отклонялся от привычного способа изложения, вводя множество новых понятий. А завершалась «термодинамика Вейника» в таких сильных выражениях, от  которых, как говаривали в старину, волосы становились дыбом.
        По словам автора, в книге убедительно доказано, что едва ли не все известнейшие законы физики и химии «как частные случаи вытекают» из предложенной им «Общей термодинамической теории». И напоследок читателю предлагалась такая аллегорическая картина: «Представьте себе безбрежный океан сверкающей лавы человеческих знаний. Он клокочет и не может найти выхода. Сдерживающая его плотина заперта на заржавленный вековой давности висячий замок, имя которому – энтропия. Временами лава там и сям переливается через край, образуя яркие, искрящиеся, но быстро застывающие короткие потоки – это теория относительности, квантовая механика и другие всплески человеческого гения.
        Плотина все еще стоит, лишь иногда под могучими ударами волн выходящего из берегов океана натужено поскрипывает механизм старого замка. Мало кто осмеливается к нему прикоснуться. Эта книга – первый молоток, который вот уже в третий раз заносит автор над злополучным замком (намек на третье издание. – Р.Б.).
        Что ожидает плотину в ближайшем будущем? Она неизбежно должна рухнуть. Сейчас пока трудно сказать, что уцелеет на пути освобожденной лавы. Но с несомненностью можно утверждать следующее: чем дольше продержится пресловутый замок, тем выше будет напор лавы и тем, следовательно, разрушительнее, станет ее сила».
        Отдавая должное отчаянной смелости автора, я тем не менее не в силах был перешагнуть грань, отделяющую принятую всем научным сообществом термодинамику – каноническую! – от кощунственных научных апокрифов. Мне это представлялось чем-то вроде игры без правил. Скажем, в баскетболе принято забивать мяч в кольцо сверху, а тут – броски снизу. Полнейшее самовольство игрока, за которое принято удалять с площадки.
        Так-то оно так, но трудно поверить, что профессионал ученый не знает физику и термодинамику. Он – великолепный знаток литейного дела, технических процессов теплообмена. В чем же дело? Как объяснить эти не влезающие ни в какие стандарты теоретические воззрения? И вообще, допустимо ли по-простому, по укоренившейся в нашем многострадальном обществе традиции, наклеивать на разумно мыслящих людей этикетку «лжеученый», а на их произведения «лженаука»?
        Итак, вернемся к опыту. Манипулировал А.И. Вейник круглой металлической рамкой с двумя перпендикулярными к ней «рожками», которые лежали на ладонях экспериментатора. Сигнал подавался мысленно, а его прием определялся предельно просто и зримо: падением рамки. Вот и все.
        Орудовать рамкой оказалось не очень просто: то прижмешь ее пальцами слишком плотно, то вовсе перестаешь придерживать, и она тотчас опрокидывается. То ли она валится от того, что принят некий сигнал, то ли из-за моего неумения удержать ее в вертикальном положении?
    Сам Альберт Иозефович управлялся с ней легко и непринужденно. Почему же я, тоже микрокосм, не ощущаю никаких загадочных сигналов? Отсутствует надлежащий дар?
        Альберт Иозефович проверил мое энергетическое (то бишь хрональное?) биополе. Оно оказалось достаточно мощным. Хотя, откровенно говоря, и в этом случае измерение показалось мне слишком субъективным. Я подносил палец к стопке бумаг, переложенных полиэтиленовыми пленками. Затем экспериментатор с помощью все той же рамки определил радиус влияния «заряженных» мною бумаг. По количеству слоев в этом «конденсаторе» и радиусу влияния были вычислены показатели моего биополя.
        Еще раз повторяю: ни первый, ни второй опыт меня не убедили. В них, на мой взгляд, слишком многое зависит от произвола экспериментатора. Положим, у меня нет причин сомневаться в искренности Альберта Иозефовича. Но ведь он может быть жертвой самообмана. Наши чувства любят порой подшутить над разумом. Страстная любовь способна ослепить человека... А разве страсть к познанию не может привести к тому же результату?
        В истории науки известны случаи, когда экспериментаторы невольно (!) искажали опыты, чтобы получить желаемый результат.
        Итак, в лаборатории Вейника я не увидел объективного подтверждения теории практикой. Однако значит ли это, будто теория заведомо ложна? Не уверен. Реализовать идею не так-то просто. Талантливый теоретик редко бывает искусным экспериментатором. Как бы то ни было, есть смысл познакомиться поближе с некоторыми теоретическими воззрениями А.И. Вейника.
        Теоретическая модель члена-корреспондента АН БССР А.И. Вейника своеобразна, и по этой причине сложна для восприятия и толкования. Возможно, ее допустимо рассматривать как оригинальную разработку понятия времени как вещественной, материальной субстанции.
        Вспомним одно из высказываний А. Эйнштейна: «Пространственные и временные данные имеют не фиктивное, а физически реальное значение». В данном контексте подчеркивается неразрывность связей понятия времени с конкретными процессами, состояниями вещества: «Физической реальностью обладает не точка пространства и не момент времени, когда что-либо произошло, а только само событие» (А. Эйнштейн).
        Но если пространство и время не идеальные категории, а реальные, то у них должен быть и соответствующий реальный материальный носитель. По-видимому, такое рассуждение и привело А.И. Вейника к гипотезе существования «хронального» и «метрического» вещества (хронона и метриора), которыми определяются время и пространство.
        Хронон и его изменение (ход времени) могут иметь одинаковые значения и у любого числа различных тел. Следовательно, в данной точке времени могут находиться одновременно многие тела. (В отличие от этого  в данной точке пространства может находиться один метриор, принадлежащий некоторому телу, а другой может попасть в ту же точку только методом замещения. Вне хронального вещества не существует порядок последовательности, а вне метрического – порядок положения.)
        Подобная концепция времени позволяет предположить, что могут существовать тела, не имеющие хронального или метрического вещества. В первом случае тела находятся вне времени, во втором – вне пространства. По мнению А.И. Вейника, вневременность – это вечность, или «размазанность» во времени. Возможны также вездесущность или «размазанность» по объему.
        «Возникает естественный вопрос, - пишет Вейник, - возможны ли в природе вневременные и внепространственные системы? А почему бы и нет? Ведь есть ансамбли, которые не имеют в своем составе определенных квантов, например, квантов электрического вещества. В частности, подобным свойством обладает фотон. Точно так же могут быть ансамбли, не содержащие кванты хронального вещества, либо метрического, либо того и другого одновременно. В принципе все это легко себе представить». «Отсутствие протяженности делает соответствующие тела всепроникающими, а отсутствие массы устраняет запреты механики на слишком большие скорости и ускорения. Иными словами, вырисовывается возможность существования более тонких, что ли, чем наш, миров, отличающихся исключительной экзотичностью свойств... Как видим, действительность оказывается много интересней, богаче и фантастичней всех самых фантастических измышлений».
        Трудно сказать, в каком соотношении с физической реальностью находятся подобные гипотезы. Хотелось бы только заметить, что «возможность» еще не означает «существование» (понимая под этим реальность природных объектов, а не созданий нашего воображения). Скажем, математические модели или абстракции типа «n-мерных» пространств, где более четырех измерений трудно оспорить логически, но еще труднее предъявить их реальные воплощения.
        А.И. Вейник признает, что его трактовка «сильно отличается от привычной, где время и пространство выделяются в особые категории, стоящие над всеми остальными явлениями. Из сказанного должно быть ясно, что время и пространство суть весьма частные категории, имеющие к тому же существенно различный ранг. Поэтому они в принципе не в состоянии содержать в себе на правах ящиков без стенок всю Вселенную. И их нельзя ни суммировать, ни заставить подменять друг друга. При этом особый теоретический и практический интерес должны представлять бесхрональные и безметрические тела и объекты, «размазанные» во времени и пространстве».
        Подобные взгляды позволяют объяснять существование многих загадочных, таинственных, а то и вовсе неправдоподобных феноменов, сообщения о которых за последние годы получают чрезвычайное распространение. Тут и НЛО, и неведомые пришельцы, и стучащие «барабашки», и мистическое общение с душами умерших, и астральные странствия в иных мирах, и ясновидение, предсказания будущего и многое другое.
        Имеются и другие следствия, вытекающие из взглядов на время как на вещество.
        В письме к автору данной работы А.И. Вейник сообщил: «Из них (из этих взглядов. – Р.Б.) вытекает, что Вселенная конечна в смысле протяженности и в смысле длительности существования. Вне пространственного вещества нет Вселенной, а заряженные хрональным веществом объекты (планеты, звезды, галактики, их скопления и т.д.) не могут иметь бесконечно большого хронала (как и температуры, давления, скорости, электрического потенциала и т.д.) и, следовательно, конечны во времени».
        Таким образом, даже отрицая идею «большого взрыва», общую и специальную теорию относительности, современные астрофизические теории, А.И. Вейник приходит, по сути дела, к тем же представлениям о конечности Вселенной в пространстве-времени, хотя и с иных позиций.
        Спорность научных взглядов А.И. Вейника или даже ошибочность, а то и нелепость (в контексте  общепринятых физических теорий) еще не означает бессмысленности и тем более бесполезности. Многие умозрительные построения, если они не оторваны напрочь от реальности и научных понятий, научного метода, приносят немалую пользу уже одним лишь раскрепощением фантазии.
        Вся история науки – это вовсе не торжественный марш стройных рядов научных сотрудников по магистральному пути к вершинам точного знания, когда изначальные убогие примитивные представления последовательно улучшаются, уточняются, усложняются и приближаются к неким абсолютным истинам, как бы критериям, эталонам научной красоты и совершенства. В подобных представлениях видится ограниченность ученика-отличника, удовлетворенного собственными знаниями и не способного ощутить безмерное величие неведомого. Как писал В.И. Вернадский: «Научное мировоззрение не является синонимом истины точно так, как не являются ею религиозные или философские системы». И еще: «Вся история науки на каждом шагу доказывает, что отдельные личности были более правы в своих утверждениях, чем целые корпорации ученых или сотни и тысячи исследователей, придерживающихся господствующих взглядов. Многие научные истины, входящие в состав современного научного мировоззрения, или их зародыши, проповедовались в прежние времена отдельными исследователями, которые находились в конфликте с современным им научным мировоззрением... Несомненно, и в наше время наиболее истинное, наиболее правильное и глубокое научное мировоззрение кроется среди каких-нибудь одиноких ученых или небольших групп исследователей, мнения которых не обращают нашего внимания или возбуждают ваше неудовольствие или отрицание».
        Недавно я снова был в Минске. Позвонил Вейнику и получил неожиданное приглашение на один из опытов, призванных доказать реальность его теории. Оказалось, что к этому самому времени ему удалось подготовить приборы, наладить аппаратуру и даже провести пробный опыт. Теперь я имел возможность наблюдать эксперимент воочию.
        - Я пришел к выводу, - говорил Вейник, налаживая новые приборы, - что для опровержения законов, считающихся фундаментальными, требуются именно простые опыты. В результате я создал более двадцати типов устройств, нарушающих второе начало термодинамики. Иначе говоря – двадцать типов вечных двигателей второго рода. Они работают с КПД 100%. Самым простым из них является замкнутая цепь из трех и более разнородных проводников. Вопреки закону Вольта в этой цепи возникает самопроизвольная и, добавлю, вечная циркуляция электрического заряда. Из-за взаимного влияния проводников в местах их контактов суммарная разность потенциалов не равняется нулю. Происходит полностью преобразование теплоты окружающей среды в электроэнергию.
        - Эффект Пельтье?
        - Нет, тут другое, - возразил Вейник, приступая к эксперименту.
        ...Суть опыта была проста. Рабочее тело гироскопа раскручивалось электромотором. Чтобы устранить тепловые эффекты, гироскоп был дополнительно закрыт кожухом. В то же время с помощью не очень сложной системы рычагов производилось его взвешивание на точных аналитических весах. Пока маховик прибора не вращается, вся система находится в равновесии. Но вот загудел маховик, набирая обороты, и стрелка весов передвинулась на 10 делений. Через некоторое время она стала отступать в обратном направлении, но в целом все-таки после несложных расчетов оказалось, что вес гироскопа уменьшился приблизительно на 50 мг.
        Затем «маховик» раскрутили в противоположную сторону. На этот раз стрелка весов переместилась в противоположном направлении и приблизилась так же, как в первый раз. Следовательно, вес гироскопа увеличился на те же 50 мг.
        Признаться, эксперимент меня ошеломил. Вряд ли в данном случае можно говорить об «эффекте Дина» – изобретателя, движители которого уменьшались в весе, а то и поднимались вроде бы вверх, но только в среде с определенной плотностью, в воздухе, например. В безвоздушном пространстве такие приборы недвижимы. У Вейника гироскоп был упрятан в кожух и вряд ли мог бы при вибрации «отталкиваться» от воздуха... По его мнению, скорость точек одной части вращающегося маховика складывается со скоростью абсолютного движения Земли в космосе, а другой – вычитается из нее.
        В результате появляется дополнительная сила, направленная в туже сторону, где суммарная абсолютная скорость (Земли и маховика) наименьшая. Когда направление вращения меняется на противоположное, дополнительная сила меняет соответственно свое направление. На моих глазах опровергался знаменитый мысленный опыт Эйнштейна, призванный доказать равноправие любых инерциальных систем и невозможность установить на опыте абсолютное движение.
        ...Но научный скептицизм накрепко укоренился во мне. Снова и снова припоминал я детали эксперимента, находя в них пищу для сомнений. Вот набирает обороты маховик гироскопа. Ускорение. Равновесие нарушается. Неудивительно, что стрелка весов отошла от нуля! А почему она затем не возвращается назад? Не потому ли, что в гироскопическом устройстве сместились какие-то микродетали системы рычагов? Или сказалась вибрация, нарушившая равновесие? Вспомним: стоило подняться со своего места, как чуткая стрелка весов тотчас реагировала на ничтожные колебания пола. Да и опыт проводился все-таки не в вакууме...
        Увы, на подобные вопросы мог бы дать убедительный ответ лишь корректнейший, со всеми предосторожностями проведенный эксперимент.
        В науке всегда соседствовали, сосуществовали озарения и заблуждения, знание и незнание, талант и бездарность, новаторство и консерватизм, факты и фантазии.
    Спору нет, законы термодинамики надо уважать. Из них наиболее почтенный – первый, сохранения энергии. Считается, что «микронарушения» фундаментального законы возможны. Но не больше. Насколько я понял, даже такие храбрецы-новаторы, как А.И. Вейник, первое начало термодинамики признают. А вот со вторым законом – увеличения энтропии, рассеивания энергии, «обесценивания» ее – с этим началом термодинамики ведется долгая и упорная война теоретиков и практиков (последних обычно называют изобретателями вечного двигателя второго рода). Столь же долго и упорно официальная наука ведет борьбу с ними методами запретов и умолчаний, а также критических разносов. И нет ничего удивительного в том, что многие сочувствуют гонимым, а не гонителям.
        Однако хотелось бы отрешиться от излишне эмоциональных оценок. Наука – это прежде всего искание истины. С позиций нравственных стремление исследователя преодолеть ограничения природы и косности мысли заслуживает всяческого уважения и поощрения. Но правда каждого отдельного человека (или каких-либо сообществ) не означает правды всего человечества и тем более мироздания.
        ...Чем серьезнее задумываешься над двумя признанными научным сообществом началами термодинамики, тем больше возникает сомнений. Произведения А.И. Вейника так или иначе наводят на нестандартные проблемы, пробуждают нестандартные мысли. Подобный «эффект наведения», на мой взгляд, необычайно полезен для научных поисков. Одно уже это придает трудам Альберта Иозефовича эвристическую, если так можно сказать, ценность. Они пробуждают (конечно, не всегда и не у всех) интерес к познанию, поискам новых идей.
        Порой ошибки порождают открытие. Бывает польза и от ложных идей (если, конечно, это заблуждение, а не сознательный обман). Когда опираешься на личные оценки, картина мира может существенно меняться; многие события и явления обретают своеобразные черты. Вот пример.
        Измеряя мое хрональное биополе, Альберт Иозефович задал мне несколько странных вопросов (цветные сны видите? нравятся вам розы или гвоздики?), а проделав опыт, сказал, между прочим: в вашем присутствии часы должны нарушать свой ход. На это я ему ничего не ответил. А мог бы сообщить: действительно, вот уже десяток лет я обращаюсь к часовщикам, они хвалят мои часы, регулируют их, но, несмотря на это, часы идут «вразнобой», то отставая, то убегая вперед. Так что же это: причуда механизма или эффект хронального биополя? Первое мне представляется более правдоподобным. У Вейника иное мнение.
        И все-таки приходится вновь и вновь напоминать: опровергать идеи необходимо идеями, факты – фактами, а не приказами и запретами.
        Я не скрывал и не скрываю своих сомнений в верности теоретических конструкций пространства-времени, предлагаемых А.И. Вейником; трудно поверить в возможность построения прибора, опровергающего второе начало термодинамики (пусть даже и «подкрепленного» соответствующим авторским свидетельством). Все так. Но я на стороне А.И. Вейника.
        Мне кажется, человек может пробуждать симпатию и сочувствие уже тем, что мысль его устремлена к мирам запредельным... Без ощущения неведомого нет живой пытливой неожиданной и прекрасной науки. А еще полезно вспомнить о пределах нашего личного познания. Об этом – словами Н. Заболоцкого:
                И боюсь я подумать,
                Что где-то у края природы
                Я такой же слепец
                С опрокинутым в небо лицом.
                Лишь во мраке души
                Наблюдаю я вешние воды,
                Собеседую с ними
                Только в горестном сердце моем.

Примечание.

Полемические замечания к данной статье см. в Тарасов В.Ф., «О научной культуре», журнал «Еретик», 1991, № 1, стр. 29-34.

Справка:

Баландин Рудольф Константинович (1934 г.р.), геолог, член Союза писателей, популяризатор науки.

Заболоцкий Николай Алексеевич (1903-1958), поэт, переводчик.

Компанеец Александр Соломонович
(1914–1974), физик-теоретик, доктор физико-математических наук, из ближайших учеников Ландау. Руководитель теоретического отдела Института химической физики им. Н.Н.Семенова РАН. Профессор МИФИ, читал электродинамику сплошных сред.
Елютин Вячеслав Петрович (1907-1993), металлург, член-корреспондент АН СССР (1962; член-корреспондент РАН с 1991). С 1954 министр высшего образования СССР, в 1959-85 министр высшего и среднего специального образования СССР. Основные труды по ферросплавам, высокотемпературным материалам, проблемам высшего образования. Государственная премия СССР (1952).
Лифшиц Илья Михайлович (1917-1982), физик-теоретик, основатель научной школы по физике твердого тела, академик АН СССР (1970) и АН Украины (1967). Основные труды по квантовой теории твердого тела, электронной теории металлов, физической кинетике, физике полимеров и др. Ленинская премия (1967).