Диспансер в Нескучном.

        В 1979 году мне довелось рассказать на страницах "МК" о гипотезе мироздания, выдвинутой Ниной Никитичной Пятницкой. На материале современной физики одаренная женщина возродила атомистическое учение Левкиппа - Демокрита и с его помощью разрешила некоторые тупиковые проблемы физики и биологии.
        В день выхода публикации меня пригласили в президиум Академии наук СССР. Не без робости переступал я порог старинного особняка в Нескучном саду. Я был удостоен аудиенции одновременно у четырех профессоров: один был специалистом в механике, другой - в теплофизике, третий - в электромагнетизме, четвертый - в оптике. Суровый вид ученых не предвещал ничего хорошего. Перед ними лежал исчерканный номер "МК" с вынесенными на поля профессорскими вопросительными знаками. Мне запомнилось число "317". Именно столько грубых ошибок насчитали ученые оппоненты в моей заметке (мог бы удостоиться и строки в Книге рекордов Гиннесса).
        - В газете вы больше не работаете, - грозно сообщил мне один из профессоров. - Своему главному редактору передайте то же самое.
        Я пробормотал: по профессии, мол, не физик, хотя физику учил в школе и в институте, но зато Пятницкая - физик...
        Меня прервали:
        - А вы разве не знаете, что Пятницкая психически больна?
Смакуя мою растерянность, профессора положили передо мной пухлую папку с этикеткой "Пятницкая" на корешке. Это была переписка Нины Никитичны с сотрудниками академических институтов и резолюции последних на представленную гипотезу.
        Я было робко возразил: не нахожу, мол, заключения из психдиспансера. На что получил замедленный, разъ-яс-няющий ответ: подобные папки заведены только на параноидальных активистов, вообразивших себя новыми Ньютонами и Эйнштейнами.
        Вдруг я вспомнил, что предусмотрительно запасся положительными отзывами на работу Пятницкой, и извлек из сумки один из них - доктора физматнаук Овчинникова.
        - Овчинников! - голосом Деда Мороза, достающего подарки из мешка, провозгласил мой оппонент, и его коллеги дружно рассмеялись. Передо мной тотчас появилась еще одна пухлая папка, с ярлычком "Овчинников".
        Профессор Углов, чей одобрительный отзыв на гипотезу я достал, тоже оказался "пациентом" всезнающего академического ведомства.
        - Надо было с нами советоваться, прежде чем глупости в газете печатать, - наставительно сообщил мне один из профессоров, - тогда, может быть, остались бы журналистом.
        На работе и я, и главный редактор уцелели, видимо, лишь благодаря тому, что газета подчинялась не Академии наук, а горкому и обкому комсомола, которые вели охоту на ведьм совсем в других лесах, а порочить отечественную физику легкомысленно дозволяли.

        "Научных диссидентов" знали поименно.

        В советские годы все газетные материалы, содержащие научную информацию, до того как дать на прочтение в секретариат, журналист обязан был отнести на консультацию уполномоченному Мособлгорлита, на редакционном сленге именовавшемуся цензором. Без его разрешения ни одна заметка в газете не появлялась.
        Именно от цензора - кстати, весьма любезного и порядочного человека - я впервые услышал словосочетание "научный диссидент". В одном моем тексте упоминался член-корреспондент Белорусской академии наук А.И.Вейник. Цензор взглянул на меня с отеческой заботой и спросил:
        - Вы что, не знаете, что Вейник - научный диссидент?
        Разумеется, я не знал. Тогда цензор меня просветил: Вейник написал книгу, в которой отрицает второе начало термодинамики. То есть допускает возможность передачи тепла от более холодного тела к более нагретому.
        - Ну и что? - говорил, вероятно, мой недоуменный вид. Потому что цензор еще более ласково разъяснил: все, кто так думает, - идеалисты. Завтра они будут доказывать принципиальную возможность создания вечного двигателя, послезавтра - существование Бога.
        Цензор был дальновидным человеком: в последующие годы Альберт Иосифович Вейник отстаивал идею вечного двигателя, а затем стал научно обосновывать существование Создателя. Кончилось все тем, что "научный диссидент" Вейник несколько лет назад погиб под колесами автомашины при весьма странных, так и не выясненных обстоятельствах.
        Власть, не вполне уверенная в своем праве властвовать, всегда боится независимо мыслящих людей. Даже если прагматически эти люди могут быть ей полезны - придумывают новые двигатели, химические соединения, более сильные лекарства... Казалось бы, хорошо: на то ты и власть, чтобы умные придумывали, а все остальные пользовались тем, что придумано. Но нет, пусть умники помалкивают. Они ведь не только новые приборы, устройства и методы - новую власть способны выдумать.
        Поэтому в стране победившего материализма всегда исправно работала система подавления мысли. Творческая инициатива не наказывалась начальством, только если она проявлялась в плановом порядке. Планы утверждались идеологически подкованными руководителями. Требовалась, к примеру, военно-промышленному комплексу новая турбина с улучшенным аэродинамическим качеством лопаток - появлялся соответствующий пункт в годовом плане лаборатории. Но если кто-то в ходе исследований выдвигал идею нового безопорного движителя, лучше было ему молчать. Чтобы не оказаться "научным диссидентом". Ведь за новым движителем потянется философское осмысление проблемы обитаемой Вселенной. И может оказаться, что наше начальство - не самое мудрое и сильное на свете.

        "Будем лечить".

        Одним из таких трудноуправляемых новаторов был начальник опытно-конструкторского бюро Тульского оружейного завода Николай Иванович Коровяков. Изготовлял замечательные ружья, за что был дважды удостоен специальной премии. Одно из таких ружей было подарено лично товарищу Леониду Ильичу Брежневу. Чего же еще надо!
        А еще надо было утвердить новую физику, в которой обычный, всеми в школе изучавшийся закон Архимеда уже не годится. А действует закон Архимеда - Коровякова с небольшим "довеском" к известной формуле. В земных условиях этот "довесок" ничтожно мал, а в космических весьма ощутим. Поэтому рождается ранее неизвестная структурная физика, создателем которой объявил себя человек, даже не имевший к тому времени высшего образования.
        Ну ладно бы сидел себе Николай Иванович тихо, никуда со своей структурной физикой не вылезал - оставался бы уважаемым человеком, которым гордился завод. Так ведь нет - взялся бомбить высокое начальство своими письмами с претензией на переворот в науке.
        В отличие от генетиков и кибернетиков Коровякова не сажали, персональное дело на него не заводили - сказывалось рабоче-крестьянское происхождение и авторитет в трудовом коллективе. Поэтому его докладную записку из Совмина спустили в Госкомитет по делам изобретений и открытий. Когда Николай Иванович пришел на прием к начальнику отдела открытий, тот дружески предупредил Коровякова:
        - Вы прекратите такие письма рассылать, а то будем лечить.
Странное заявление, не правда ли, для высокого чиновника? Мы ведь привыкли, что лечат медики, причем только тех, кто их об этом просит.
        Николай Иванович не растерялся и спросил:
        - А если бы однажды в вашем кабинете появился Дмитрий Иванович Менделеев со своей периодической таблицей?
        - Выгнали бы в шею, - откровенно ответил начальник отдела.
        А потом дружески, неофициально, посоветовал: ты перед аудиториями не очень-то выступай со своей структурной физикой, лучше собирай положительные отзывы из академических институтов, вписывай меня в соавторы - и утвердим твою идею.
        На одной из публичных лекций Коровякова организаторы мероприятия ему попеняли: нехорошо, Николай Иванович, перед людьми выступаете, а карточка на вас в обкоме партии не заведена.
        Пришлось обращаться в Тульский обком. Карточку на Коровякова завели (еще один диспансер, что ли?). Ему бы успокоиться и делать то, что старшие товарищи посоветуют. А он по своей личной инициативе отправил свою структурную физику в Отдел науки ЦК КПСС, копию, как было принято, - в Тульский обком.
Вызывают его в обком партии, в промышленный отдел. Завотделом Михаил Елизарович Хвалин, едва успев поздороваться с Коровяковым, отвечает на звонок из Москвы, из ЦК:
        - Нет, нет, он вполне нормальный человек, согласился забрать свои бумаги из ЦК. Больше беспокоить вас не будет. Даже не сомневайтесь. Я в Николае Ивановиче уверен.
        Много лет спустя Коровяков узнал: тогда, в 70-е, после шумной истории с академиком Сахаровым у партийных и государственных чиновников была установка технарей-чудаков с оборонных предприятий слегка припугнуть, но не трогать. Установка была негласной, так что "припугнутый" не знал наверняка: будут трогать или не будут?
        Если кто-то думает, что весь абсурд гонений на мыслящих, творческих людей остался в советском прошлом, поспешим его разочаровать.
        В позапрошлом году оценку научным изысканиям того же Коровякова выставил респектабельный журнал "Вестник Российской академии наук". За долгие годы существования этого авторитетного органа изменилось в нем только одно слово: вместо "советской" появилось "российской".
        Новосибирский академик Э.Кругляков, возглавляющий академическую комиссию по борьбе с лженаукой (а мы, дураки, полагали: священная инквизиция осталась в средневековье), охарактеризовал Коровякова как типичного лжеученого. Академический сайт в Интернете растиражировал это определение на весь мир. И спустя полгода Коровяков получил зарубежный грант на открытие собственного института структурной физики.
        Впрочем, грант - всего лишь деньги. Ни от психушки, ни от "персоналки" они не уберегут. Все может зависеть от сегодняшней установки: трогать ли чудаков.

        Пятна на Солнце.

        Несколько раз наша редакция получала письма от пожилого учителя математики из Сумской области Ивана Константиновича Лиходькина. Когда-то давно, будучи еще молодым, он заметил: поведение и успеваемость учеников зависят от кривой активности Солнца. В годы спокойного Солнца учителя выставляют меньше "неудов" по поведению. А когда светило активно, усиливается беспокойство детей - больше становится второгодников и нарушителей дисциплины, зато медалистов и награжденных похвальными грамотами тоже больше. Иван Константинович обобщил статистические данные своей школы, потом соседней, затем всех школ города Сумы и убедился в истинности выявленной закономерности.
        Она вовсе не праздная. Ведь если поведением детей руководит светило, можно не так энергично ругать их за неуспеваемость и баловство. Учителя, начавшие работать в школе в год активного Солнца, могут не столь успешно справляться с классом и даже, разуверившись в своих способностях, преждевременно уйти из школы. Достаточно "свалить вину на Солнце" - и легче будет переждать неудачу.
        Окрыленный найденной закономерностью, учитель Лиходькин поехал в Москву и оказался в кабинете вице-президента Академии педагогических наук СССР А.Г.Хрипковой.
        - Чего же вы хотите? - спросила она, просмотрев таблицы и графики учителя.
        - Нужно проверить идею. Выделите мне несколько десятков школ.
        - И не подумаю.
        - Но это же новая и очень интересная для учителя идея.
        - У нас много своих новых и тоже очень интересных идей.
        - Пусть тогда займутся этой проблемой ваши сотрудники.
        - Ну, нам лучше знать, чем мы должны заниматься.
        Примерно так же реагировали на предложение Лиходькина высокопоставленные чиновники Министерства просвещения СССР. Один из них с детской непосредственностью сказал:
        - Я слышал о вашей идее. Она нам ни к чему. Бросьте ее, займитесь чем-нибудь другим.
        Но Иван Константинович не унимался, посылал свои материалы в академии педнаук и педагогические НИИ всех союзных республик. Кое-где, к примеру в Казахстане, даже напечатали его статью в республиканском журнале.
        В АПН СССР посыпались запросы из разных городов с просьбой прокомментировать выявленную закономерность. И тогда в Москву, на коллегию Минпроса, из Сум вызвали заведующего районо того самого района, в котором учительствовал Лиходькин. После его возвращения домой из Сум в Москву был отправлен компромат на учителя, подписанный директором школы и зав. районо. После чего на все запросы АПН СССР отвечала, ссылаясь на письмо из Сум, что переписка с тов. Лиходькиным не имеет смысла.
        Сменились времена, распался Союз нерушимый, а компромат продолжает работать. Уже не союзные, а украинские Минпрос и АПН отфутболивают "нового Чижевского". Киевский академик С.Д.Максименко досадливо отвечает Лиходькину: "Це не е наукова праця" ("Это не научная работа"), следует, мол, все результаты подвергнуть математической обработке. Но, горестно сообщает Иван Константинович, ясно, что ни АПН России, ни АПН Украины его материал не опубликуют - скажут, не та обработка (ведь методов статистической обработки существует много). И лишь независимая сумская газета "Медицина и здоровье" отвела подвал материалу Лиходькина "В ритме Солнца". Видно, в редакции не знали о том письме-компромате, не знали, что переписка с Лиходькиным "не имеет смысла".
        Со времен, когда Иван Грозный повелел казнить дерзкого смерда, возомнившего, что способен летать подобно птице, у нас в стране растоптано бессчетное количество ярких личностей. Установка "не трогать чудаков" была отнюдь не всегда. Сегодня самая модная тема для травли инакомыслящих - торсионные поля. Уже не единицы - сотни, если не тысячи смелых исследователей получают энергию из вакуума. Во многих городах созданы энергетические установки, способные обогревать дома, не потребляя при этом ни газа, ни мазута, ни угля, но отбирая энергию у окружающей среды. Намечающийся переворот в энергетике - нефть и газ станут никому не нужны - грозит не столько буровым вышкам, сколько самим "путчистам". Кто же позволит этим чудакам покушаться на целые отрасли народного хозяйства, исправно пополняющие бюджет. Нет, воистину нужно быть ненормальным, чтобы надеяться: вдруг возьмут и закроют всю нефте- и газодобычу, все электростанции, бросят всю созданную инфраструктуру, чтобы внедрить разработки этих чудаков.
        Будем лечить!

        Р.S. История убийства прогрессивной мысли в нашем Отечестве написана лишь фрагментарно. Множество историй удушения нового, смелого, перспективного остается лишь в памяти жертв.
________________________________________________________________________________

Справка:

Кашницкий Савелий Ефремович (1952 года рождения), журналист.