Запасные части для коммунальной и дорожно-строительной техники

Статьи

1968. Интервью: "Звездные часы" творчества и их секрет".


«Звездные часы» творчества и их секрет.

Беседа с человеком науки.

Вейник А.И.

Интервью журналу «Техника – молодежи», 1968, № 12, стр.1-3.


        «По-видимому русские считают, что научные и технические проблемы литья могут быть изучены с помощью фундаментальных наук. И следует внимательно проштудировать труды Вейника, чтобы понять, насколько правильна русская точка зрения», - писал английский журнал «Металурджикал абстракте», рецензируя книги члена-корреспондента АН БССР А.Вейника. Имя ученого хорошо известно нашим читателям по статьям о его оригинальных идеях и исследованиях в области литья и термодинамики (см. «Техника – молодежи» № 7 за 1966 год и № 9 за 1967 год). Наш специальный корреспондент Г.Смирнов обратился к ученому с просьбой ответить на несколько вопросов.


        - Существует ли общая тенденция развития литейного дела? Или каждый из новых методов – решение той или иной частной проблемы?
        - Общая тенденция, конечно, существует. Как бы ни различались новые способы литья, между ними есть нечто общее: они позволяют избавиться от формовочной земли, применение которой делает литейное производство неприятным, вредным для здоровья процессом.
        Сейчас очень бурно развивается литье под давлением. И это понятно: если металл нагнетается в форму под напором 400-800 атмосфер, отливка получается очень точной и не требует дальнейшей механической обработки. Ясно, что никакая земляная форма не выдержит такого давления. Здесь нужна прочная металлическая оболочка. Вообще металлическая форма – кокиль – долговечнее, но дороже земляной. Кокиль труднее в изготовлении и лишен очень важных достоинств земляной формы – газопроницаемости и податливости, которая сохраняет отливку от разрушения при усадке металла.
        В идеальном случае прочность, долговечность и безвредность металлической формы должны сочетаться с простотой изготовления, податливостью и газопроницаемостью земляной. И нам удалось «совместить несовместимое».
        Представьте себе пучок игл – тонких металлических проволок диаметром 1-4 мм, уложенных в прямоугольную рамку – опоку. При постукивании молотком или на вибростоле иглы легко скользят одна вдоль другой. Поэтому, если такую опоку наложить, например, на полушар, то он, сдвинув часть игл, даст как бы отпечаток, образованный концами сдвинутых иголок. Теперь достаточно винтом или эксцентриком сжать пучок – и отпечаток полушара зафиксирован.
        Такая литейная форма близка к идеальной. Ее не трудно перенастроить. Упругость иголок придает новому кокилю замечательное свойство, которого нет у старого, - податливость. А зазоры между иглами делают форму газопроницаемой. Стойкость такого кокиля теоретически бесконечна. Но самое главное – он избавил от литейной земли производство уникальных и мелкосерийных отливок, то есть как раз ту область, где избавиться от нее труднее всего.
        - Над какими проблемами литья вы работаете сейчас?
        - Одна из последних работ нашей лаборатории – получение слитков не в массивных чугунных изложницах, а в тонкостенных стальных трубах. Труба большого диаметра, поставленная вертикально на плите, - вот и все устройство. Жидкая сталь из ковша заливается прямо в трубу, которая быстро накаляется добела. Но на ее внутренних стенках из-за интенсивного теплообмена так быстро образуется твердая корка металла, что расплавленная сталь, образно говоря, «держит саму себя». Охладившись, слиток усаживается, и его не трудно извлечь из трубы. Качество слитка благодаря равномерному охлаждения становится выше, чем у слитков, получаемых в чугунных изложницах. Хорош этот метод для жаропрочных сталей, склонных к трещинообразованию.
        - Как вы представляете себе будущее литейного производства?
        - Если говорить об очень далеком будущем, то, на мой взгляд, технологи вообще откажутся от литья. Несмотря на простоту и дешевизну, оно до сих пор остается одним из самых тяжелых, грязных и вредных производств.
        - Но что же можно предложить взамен?
        - Сейчас едва ли кто-нибудь сможет обстоятельно ответить на этот вопрос. Но если дать волю фантазии, то можно представить себе необычные методы изготовления деталей, и не исключено, что они окажутся достойными соперниками литья. Об одном из таких методов я докладывал на Первой конференции по проблемам теплофизики в литейном производстве. Химики открыли жидкие органические вещества, которые полимеризуются и твердеют под действием света. Что произойдет, если в темном помещении внутрь прозрачного сосуда с такой жидкостью направить сфокусированные в одну точку световые лучи? Очевидно, жидкость в этой точке моментально затвердеет. Начните теперь перемещать фокусирующую систему, и за световой точкой потянется нить затвердевшего вещества. Заставляя фокус описывать в пространстве поверхность нужной нам конфигурации, мы как бы превращаем вычерчивание в технологический процесс изготовления детали. Через некоторое время из сосуда извлекается готовое изделие, а световая точка в том же рабочем пространстве начинает вычерчивать контуры следующей детали.
        Вот почему, говоря о будущем металлообработки, никогда не следует упускать из виду появление новых синтетических материалов и их принципиально иных методов обработки.
        - Нашим читателям хорошо известны установки для литья намораживанием, разработанные вашей лабораторией. Есть ли у вас другие изобретения?
        - Всерьез изобретательством я начал заниматься еще в студенческие годы. Во время войны курс Московского авиационно-технологического института, где я учился, был эвакуирован в Новосибирск. Здесь с несколькими друзьями мы по собственной инициативе разработали и испытали новые образцы гранат и мин.
        Позднее, защищая дипломный проект, я придумал чрезвычайно сложную систему охлаждения клапанов авиационного двигателя и даже ухитрился изготовить действующую модель. К 1944 году, еще студентом, я получил три авторских свидетельства. Одно из них на резец с двумя главными режущими кромками. Позднее я изобрел «воздушный мотоцикл» – геликоптер, у которого вместо винтов были два гребных колеса, вращающихся вокруг горизонтальных осей. Такой «воздушный мотоцикл» должен быть очень маневренным, удобным и простым в управлении. Это изобретение я проработал довольно обстоятельно, построив 24 модели и проведя 1496 опытов.
        Но на самое мое любимое изобретение мне так и не выдали авторского свидетельства. Однажды я задумался над такой проблемой: можно ли принять пассажира с земли на борт самолета, находящегося в воздухе? Оказалось, можно. С самолета опускается тонкий трос с грузом и небольшим парашютиком на конце. После этого самолет начинает летать по кругу. Попробуйте сами взять нитку с грузом, а свободный конец начните двигать рукой по окружности. Вы убедитесь, грузик будет покоиться на одном месте. Точно так же ведет себя и трос, свисающий с самолета, поэтому пассажир может легко прицепиться к нему.
        В школьные и студенческие годы «добыча» авторских свидетельств была едва ли не самоцелью. Меня тогда обуревал «зуд изобретательства», который постепенно уменьшался, а потом и совсем исчез. Мне кажется, что такой «зуд» человеку надо, как скарлатину, перенести возможно раньше. Мне здесь помог редкий счастливый случай, который свел меня с академиком Капицей.
        Студентом второго курса я написал для журнала «Техника – молодежи» два научно-фантастических рассказа об использовании сверхпроводимости. Редакция переслала их на отзыв Капице, и я неожиданно получил приглашение посетить его институт. Очень корректно покритиковав мои рассказы, Петр Леонидович провел меня по лабораториям института, показал оборудование и приборы. Эта встреча показала мне силу науки, превосходство научного поиска над методом «тыка». После разговора с Капицей я хоть и продолжал изобретать, но старался исследовать модели, искать наилучшее решение с помощью науки. Сейчас получение авторских свидетельств волнует меня мало. Ведь на основе теории можно сделать десятки, если не сотни изобретений.
        - Кто из ученых по методу работы, по подходу к проблеме нравится вам больше всего?
        - Роберт Вуд. Мне нравится умение этого американца идти прямо к сердцу проблемы, не тратя времени на мелочи. Чтобы очистить трубу спектроскопа от пыли, ему ничего не стоило запустить туда кошку – прием, который привел бы в негодование ученого-педанта. Но когда дело касалось сердца прибора, тут Вуд умел быть и серьезным  и терпеливым. Во всем мире не было такой дифракционной решетки, как у него. Ясное понимание того, что действительно важно, необходимо настоящему ученому. Сколько раз мне приходилось видеть аспирантов, которые начинают, как говорится, золотить подставки для приборов. И это занятие до такой степени захватывает внимание, до такой степени изнуряет их, что на самое главное – на решающий эксперимент – у них уже не оказывается сил.
        - Раз уж заговорили об аспирантах. Какие принципы вы считаете главными в подготовке специалистов?
        - Мне приходилось сталкиваться с людьми, окончившими университеты и технические вузы, и я убедился, что при прочих равных условиях выпускник  университета быстрее осваивает новую работу. На мой взгляд, преподавание в технических вузах загромождено колоссальным количеством рекомендаций и фактических сведений. Все это магия старинного знахарства, подобие передачи ремесла.
        Человек, напичканный ими, поневоле становится безыдейным, безынициативным. Мне кажется, главное в преподавании – развивать мозги, а не забивать их ненужными сведениями. Главное а инженерном деле – методы, а не рецепты.
        - Какими непременными качествами должен, на ваш взгляд, быть наделен настоящий ученый?
        - Настоящий ученый прежде всего должен быть честен и мужественен. Без этих качеств все его способности могут нанести страшный вред науке. Настоящим ученым был, например, Макс Планк. Однажды он, признанный авторитет, опубликовал большую статью, которую Афанасьева-Эренфест подвергла справедливой критике.
        И Планк в следующем же номере журнала публично отказался от своего ошибочного взгляда.
    И второе. Настоящий ученый должен уметь находить действительно серьезные научные проблемы, а не возиться над уточнением коэффициентов. Важно не только проделать определенный объем работы, но и правильно приложить ее. Настоящий ученый должен браться только за ту работу, которую не может сделать никто, кроме него. В противном случае он уподобляет свой талант микроскопу, которым забивают гвозди...
        - Существуют ли какие-нибудь признаки, позволяющие быстро выявить одареного человека?
        - Я затрудняюсь ответить на этот вопрос. В этой тонкой деликатной сфере чрезвычайно трудно сформулировать общие принципы.
        - Ну, а как, например, вы нашли самого талантливого из ваших сотрудников?
        - Это была очень смешная история. Одна кондитерская фабрика  предложила кафедре найти метод определения качества шоколадной массы. Чего только не делали с образцами шоколада: их помещали и в электрическое поле, и в магнитное, и просвечивали, и сжимали. Наконец выяснилось любопытное свойство: качество шоколадной массы оказывалось тем выше, чем больше ее магнитная проницаемость.
        Составили кривые, таблицы, графики и сели писать отчет. Вот тогда-то и появился юный студентик, который, просмотрев записи, расхохотался и объяснил эту «таинственную» зависимость. Оказывается, качество массы тем выше, чем тоньше размол какао-бобов. А для получения тонкого размола их надо дольше перетирать в мельницах, поэтому в такую массу переходит больше железа, стираемого с мельниц.
    Одного  подобного случая вполне достаточно, чтобы оценить способности человека.
        - В любой профессии есть будничная, незаметная, неблагодарная работа. Но есть и озарения – своего рода «звездные часы» творчества, перевешивающие в конечном итоге его неприятные стороны...
        - Я понимаю, что вы хотите спросить. Были ли у меня такие «звездные часы»?
        Конечно. И я даже знаю секрет, позволяющий распоряжаться ими по своему усмотрению. Это работа. Причем работа тяжелая, требующая перегрузок мозга. Надо не щадить себя, не давать себе поблажек и по несколько раз в неделю доводить себя до состояния»второго дыхания», как это делают бегуны на длинные дистанции. И через некоторое время вы сами убедитесь: когда работаешь напряженно, «звездные часы» бывают часто.